“Я хочу остаться с вами”

Умань, Умань, Рош аШана

(часть вторая)

Рав Хаим Кремер, рав Авраам Шмулевич

К началу

Годы жизни ребе Нахмана пришлись на переломную эпоху в истории. Самое начало – это индустриальная революция, полностью изменившая нашу материальную жизнь, открывшая самые поразительные, невиданные возможности для движения, как в сторону добра, так и в сторону зла. Вероятно, еще более судьбоносной оказалась буржуазная идеологическая революция, которая изменила всю систему верований и представлений, ранее определявших жизнь людей. Находясь на пороге новой эры, ребе Нахман сказал: “Я открою тебе тайну – великое неверие входит в мир” (Сихот а-ран, 220).

Одной из главных задач ребе Нахмана было протянуть руку помощи тем, кому угрожала опасность захлебнуться в стремительно несущемся идеологическом потоке. Он прекрасно понимал состояние отчуждения, страдания и отчаяния, столь характерное для нового времени. Один за другим герои его сказочных историй проводят годы и годы, скитаясь в диких лесах, степях и пустынях, ища и ища чего-то. Вновь и вновь ребе Нахман говорит о таких актуальных для современного человека вещах, как тревога, депрессия, крушение надежд, болезнь… Он ясно видел, что ни одна из будущих теорий не даст ответа на все эти вопросы. Самая большая мудрость, говорил он, – быть простым. Он подчеркивал необходимость веры, радости и ожидания лучшего. “Гевалт! – восклицал он, – никогда не теряйте надежду!”

Ребе Нахман хотел, чтобы факел его Торы, его учения, продолжал ярко гореть. В течение восьми лет он наставлял своего ученика, реб Носона, наполнял его своим духом и обучал, как распространять его. Позже реб Носон издал все произведения ребе Нахмана. Он основал регулярные собрания брацлавских хасидов, построил первую брацлавскую синагогу. И со страниц своих многочисленных книг он побуждал (и побуждает до сих пор) бесчисленное количество евреев мужественно и радостно следовать по пути, указанному им.

Да, ребе Нахман хотел, чтобы его влияние продолжало жить в этом мире. Но когда он говорил: “Я хочу оставаться с вами”, он имел в виду и нечто большее. С того момента” когда он впервые заболел туберкулезом, он все чаще и чаще стал говорить о месте своего погребения. Он говорил о возможности отправиться умирать в Святую Землю, о путешествии в Лемберг (Львов), где похоронены многие великие раввины. Но, в конце концов, он поселился в Умани: там, объяснял он своим последователям, им будет легче посещать его могилу.

Талмуд утверждает, что цадик более велик после своей кончины, чем при жизни (трактат Хулин, 76). Лично для себя цадик вообще не нуждается в материальном мире. Единственное его предназначение – помогать людям возвратиться к Б-гу. Но в земной, материальной жизни цадик связан, ограничен своим физическим телом. Для того чтобы выполнить свою миссию, он постоянно стремится растворить свое собственное существование в Б-жественной бесконечности. Но так как цадик не может покинуть свое физическое тело, он не в состоянии сделать это полностью. Лишь после физической смерти его душе удается выполнить эту задачу, что дает цадику несравненно больше возможностей для возвышения этого мира. Обычай посещать могилы праведников – очень древний. Мы читаем в Торе (Пятикнижии), что когда разведчики (Перед тем, как евреи должны были вступить в землю Израиля, Моше послал 12 разведчиков, по одному от каждого колена. Еврейский народ состоит из 12 племён, а на старорусском племя – именуется “колено”, которые ведут свое начало от 12 сыновей праотца Якова. Разведчики должны были “высмотреть” землю, определить наиболее удобные пути вторжения, однако 10 из них решили “распустить о ней худую молву”, побудить народ отказаться войти в Эрец Исраель. Лишь двое из посланных – Иегошуа бин Нун и Калев бен Иефуне отказались участвовать в этом замысле) вступили в Землю Израиля, -“и поднялись на юг, и он дошел до Хеврона…” (Бемидбар, 13:22). Так как разведчиков было двенадцать, возникает вопрос, почему в Торе написано “и дошел” – в единственном числе. Раши в комментарии к этому стиху отмечает, что эти слова относятся к Калеву: “Калев пошел туда один и молился на могилах праотцев, чтобы ему устоять и не участвовать в дурном замысле спутников”. (Моше упоминает об этом в книге Дварим: “Кроме Калева, сына Йефуне, – он увидит ее, и ему дам Я землю, на какую ступил, и его сынам, за то, что он исполнил (долг следования) за Г-сподом” (1:36). В книге Шофтим дается ссылка на этот стих Моше с географической конкретизацией: “И дали Калеву Хеврон, как говорил Моше…” (1:20).

Ранее в тексте Торы мы находим, что Яааков объясняет своему сыну Йосефу, почему он похоронил его мать Рахель на краю дороги, вместо того чтобы отнести ее в Бейт-Лехем: “Я похоронил ее там по слову Превечного, чтобы она была там, когда Невузардан (Невузардан – военачальник вавилонского царя Навуходоносора, командовал вавилонскими войсками, разрушившими Первый Храм) подвергнет их изгнанию и они будут проходить там. Тогда Рахель выйдет и станет у своей могилы и будет плакать и просить для них милосердия” (Раши на Берешит 48:7).

Ребе Нахман обещал то, что не обещал ни один цадик на всем протяжении еврейской истории. Взяв двух своих самых ближайших последователей в качестве свидетелей, он сказал: “Когда мои дни окончатся и я покину этот мир, – тот, кто придет на мою могилу и прочитает там десять псалмов, составляющих “Тиккун-а-клали” (“Всеобщее исправление”) (“Тиккун-а-клали” – “всеобщее исправление” составляют 10 глав из книги Теилим (Псалмов) – 16, 32, 41, 42, 59, 77, 90, 105, 137, 150), и даст пруту (немного денег) на цдаку (благотворительность) – даже если его грехи и преступления очень и очень велики и серьезны, упаси Г-споди, – я приложу все усилия, пройду вдоль и поперек весь мир, чтобы спасти и исправить его. За его пейсы я вытащу его из преисподней” (Сихот а-ран, 141). “Даже если делал этот человек то, что делал, и преступил то, что преступил, – если только с этого момента он решил не возвращаться к тем глупостям, которые совершал, упаси Г-сподь” (Хаей Моаран, 225).

Мы все еще пытаемся не утонуть в том потоке идеологий и мнений, который вызвала к жизни Ѓаскала. Дерево, которое посадил ребе Нахман двести лет назад, только сейчас полностью покрылось цветами. Это одна из причин того, что для брацлавских хасидов ребе Нахман все еще жив сегодня. В мире, где так много вопросов и так мало ответов, мы можем пользоваться плодами тех сокровищ, которые завещал нам ребе Нахман. Его идеи актуальны во всех поколениях, но по многим причинам они особенно важны сейчас, в наше время, с его особенно интенсивными духовными поисками. Свидетельством этой важности являются толпы евреев, которые преодолевают многочисленные препятствия, чтобы провести Рош-а-Шана с ребе в Умани, и для каждого из которых ребе и его послание – глубоко личное переживание.

Теперь, имея некоторое представление о том, что такое цадик и каково его значение, мы можем взглянуть на новогоднее паломничество в Умань несколько иными глазами.

Рош-а-Шана

Рош-а-Шана и сам по себе – совершенно необычный день. Если к тому же посмотреть на него сквозь призму учения ребе Нахмана – можно увидеть совершенно новые грани, да и сама сущность этого праздника откроется нам с необычайной ясностью.

Мы внезапно осознаем, что Рош-а-Шана, проведенный вместе с ребе, не входит в число событий, которые можно было бы пропустить: с его помощью нам открывается самая сущность этого дня, и мы можем извлечь для себя максимальную пользу – новые возможности ожидают нас.

Стоит отметить, что путешествие к цадикам отнюдь не является чем-то новым – наши мудрецы намекают на это в Талмуде. “Во времена Святого Храма шофар звучал в шабат только в Храме, где заседал Санэдрин (Санхэдрин (Синедрион) – верховный суд и орган управления еврейского народа. Его деятельность была прекращена вследствие бедствий, последовавших после разрушения Второго Храма. Заповедь восстановить Санэдрин обязывает нас и сегодня). Когда Храм был разрушен, раббан Йоханан бен Заккай установил обычай трубить в шофар в любом месте, где собирается бейт-дин, раввинский суд. т.е. цадики (трактат Рош-а-Шана, 29-б). Таким образом, обычай отправляться в путь, чтобы провести Рош-а-Шана вместе с цадиком, берет свое начало тысячи лет назад.

Ребе Нахман очень часто подчеркивал, что его последователи должны приезжать к нему на Рош-а-Шана. “Хотя многие другие хасиды ездят к цадикам на Рош-а-Шана, никто не настаивал на этом так, как ребе” (Хаей Моаран, 406). Ребе Нахман говорил, что он просто не в состоянии помочь людям в другие дни года в той же степени, как в Рош-а-Шана (Хаей Моаран, 406). Он придавал настолько большое значение своему Рош-а-Шана, что даже говорил: “Вся моя сущность – это Рош-а-Шана” (Хаей Моаран, 403).

Для того чтобы мы полностью могли понять значение Рош-а-Шана, проведенного вместе с цадиком, нам нужно сначала немного разобраться в том, что вообще представляет собой этот день, что выделяет его из других дней года. Рош-а-Шана буквально переводится как “глава года”. Год подобен живому организму, в нем тоже есть голова, сердце, руки, ноги и т.д. Голова находится на вершине – это первый день года. Так же, как голова направляет тело, Рош-а-Шана определяет, что произойдет на протяжении всего остального года. Наши мудрецы учат: “На Рош-а-Шана определяется, что случится в конце года” (Талмуд, трактат Рош-а-Шана, 86). Все, что произойдет до самого конца месяца элул, последнего месяца еврейского календаря, уже было определено в его “главе”, в самом начале года.

Рош-а-Шана имеет совершенно иной характер, чем Песах, Шавуот или Суккот. Это день суда. Наше здоровье, наше богатство, сама наша жизнь находятся на весах. В некотором смысле Рош-а-Шана является повторением акта творения.

Элемент суда всегда присутствует в тот момент, когда создается нечто новое. Какую форму должно иметь это новое? Как сделать все лучшим образом, учтя все имеющиеся разнообразные факторы? В какой момент нужно окончить творение? В этом смысле Рош-а-Шана не является исключением. В этот день Б-г создает новое творение – Новый год. Грядущий год еще не существует, в него нужно вдохнуть бытие. Для строительства дома требуется проект – так же и для создания нового года нужен специальный план. Архитектор, строящий здание, перед началом строительства наносит на бумагу план дома – так же поступает и Г-сподь – архитектор года. Его план обдумывается и чертится на Рош-а-Шана.

Таким образом, Рош-а-Шана не является просто первым днем еврейского календаря. Это основа всего года. Помимо всех прочих соображений, ребе Нахман придавал такое первостепенное значение Рош-а-Шана потому, что хотел донести до нас, какой важной вещью является “глава” – чего мы сможем достигнуть, если попытаемся начать год должным образом и если наши “головы” – наши мысли будут находиться в нужном месте. Ребе Нахман учил: мы должны быть мудрыми на Рош-а-Шана – у нас должны быть только добрые, хорошие мысли: что Г-сподь будет добр к нам и даст нам хороший год, что мы будем в состоянии жить в этом году так, как, мы знаем, мы должны жить. И поскольку Рош-а-Шана связан скорее с мыслью, чем с речью, ребе Нахман также советовал нам очень стараться говорить как можно меньше в первый день этого праздника (Сихот а-ран, 21).

Шофар

Тора предписывает трубить в бараний рог на Рош-а-Шана (этот рог называется шофар). Талмуд, Мидраш, Зоар, книги позднейших веков приводят бесчисленное количество объяснений того, как эти две вещи связаны между собой. Ребе Нахман, помимо всего прочего, обращал особое внимание на то, что звуки шофара смягчают суровость Высшего Суда (Ликутей Моаран, 1:42), и что они пробуждают людей от духовного сна, от того, чтобы праздно, попусту, тратить свою жизнь. Звуки шофара, в который трубит истинно Б-гобоязненный человек, пробуждают в сердце страх Небес, подавляя при этом посторонние, ложные страхи, и вместе с тем пробуждают радость (там же, 1:5,3). Таким образом, если в наш чертеж наступающего года включены звуки шофара, в который трубит праведный человек, мы можем надеяться, что в этом году у нас будут и страх Небес, и радостное сердце.

Яблоки и мед

Мы можем понять теперь, что Рош-а-Шана является днем, в зависимости от которого находится весь год – и даже весь мир. Как говорил ребе: “Весь мир зависит от моего Рош-а-Шана” (Хаей Моаран, 405). Что же мы можем приобрести в этот день с помощью ребе? Рош-а-Шана – это чудесный дар для мира, и, как учит ребе, “Б-г дал Рош-а-Шана в великой доброте” (Ликутей Моаран II, 1:14). Если же мы примем во внимание ту замечательную роль, которую цадик может играть в этот день, то мы поймем, почему его присутствие так важно, и какие уникальные возможности он может открыть нам.

На Рош-а-Шана все творения предстают перед судом Г-спода (Талмуд, Рош-а-Шана 1-б). Нас судят за каждое деяние, каждое слово, даже за каждую мысль. Если мы действительно осознаем это, то поймем, что у нас есть причины для беспокойства. Рабби Лейви-Ицхок из Бердичева говорил: “Когда наступает месяц элул, я ощущаю страх своими плечами” (Рабби Элиягу Хаим Розен).

Так что же мы должны делать? Раскаяться! Да, но если дела обстоят так плохо, как мы представляем себе, на что вообще мы можем надеяться? Обвинительное заключение весьма серьезно и занимает, наверное, много страниц, а доводы защиты, в лучшем случае, – так себе. Ребе Нахман учит, что люди должны приходить к цадику на Рош-а-Шана – зачем? Поскольку декреты, оказывающие влияние на весь год, принимаются на Рош-а-Шана, это лучшее время для того, чтобы смягчить и “подсластить” любой приговор. Но как этого можно добиться? Для каждого конкретного декрета есть свой определенный способ, с помощью которого этот декрет может быть смягчен. Приговор можно “подсластить” там, где он выносится, в его “источнике”, который находится в определенном месте в “мыслях Б-га” (в “верхней мудрости”). Если же мы хотим изменить весь приговор, который состоит из множества отдельных декретов, в сторону сострадания и милосердия, мы должны подняться до источника каждого из этих декретов.

Это очень сложная задача, но ребе Нахман учит нас, что имеется уровень “Б-жественной мудрости”, на котором все индивидуальные мудрости сливаются воедино – в некую все включающую мудрость, настолько возвышенную, что она включает в себя источники всех отдельных приговоров, Поскольку все отдельные декреты, в конечном счете, исходят из этой всё включающей мудрости – то тот, кто в состоянии подняться на этот уровень, имеет возможность смягчить все декреты вместе, а не каждый из них в отдельности. Некоторые выдающиеся цадики обладают такой силой, поэтому люди приходят к ним на Рош-а-Шана. Каждый человек приходит со своими собственными проблемами, со своими ограничениями, со своим добром и злом. Поскольку цадик способен подняться до самых верхних источников, он может взять каждый декрет и приговор и смягчить их, и таким образом доброта и милосердие спускаются на весь год (Ликутей Моаран, I, 61:6,7).

Рош-а-Шана – это день суда, когда может быть вынесен самый ужасный приговор, упаси Г-сподь, в отношении человека и членов его семьи. Но этот день содержит в себе также и возможность изменения приговора. Поэтому даже если человек и не делал того, что нужно было делать в течение всего года, у него все еще остается шанс, и неплохой шанс, добиться помилования и начать все сначала. Новый год приносит с собой возможность нового старта. Так что даже если обвинительное заключение и в самом деле весьма обширно – путешествие к цадику помогает решить кажущуюся невыполнимой задачу, – устроить все по-хорошему.

“Каждый, кто имеет возможность быть с ребе на Рош-а-Шана, может быть очень, очень счастлив” (Хаей Моаран, 403). 

К продолжению