«Пропуск» в Будущий мир

Памяти реба Давида Резника

Одним из моих первых учителей в иудаизме был старый столинский хасид реб Давид Резник. Когда я только учился  читать по слогам на иврите, он открыл мне удивительный мир комментариев Раши на Пятикнижие. Только верующий еврей, который прожил большую часть жизни в «великом и могучем СССР», мог по-настоящему объяснить, почему нашим праотцам приходилось исхитряться перед царями, называя своих жен сестрами: «потому что нет страха перед Б-гом в месте этом» (Берешит, 20:11).

Реб Давид родился и вырос в белорусском городке Столин, имя которого  дало название этому могучему хасидскому движению «Карлин-Столин». До сих пор эти хасиды молятся с такой силой, что дрожат стекла синагоги и соседних с ней зданий, а верхушки деревьев качаются во время молитвы даже в безветренную погоду. Сами столинцы рассказывают, что во время русско-французской войны 1812 года через их местечко проезжал сам  Наполеон Бонапарт. Услышав мощный рев из синагоги, император поинтересовался, что там происходит. Ему объяснили, что это хасиды так молятся.

– Я всегда знал, что евреи гуманный народ, – сказал Наполеон, – однако никогда не думал, что даже для сумасшедших у них есть специальные синагоги.

Столинские хасиды, рассказывающие эту майсу, при этом хитро улыбаются. Выплескивая эмоции в молитве, эти ребята по жизни, как правило, бывают тихими и сдержанными…

Однажды реб Давид рассказал мне одну удивительную историю, которая произошла в Столине во времена его юности. В тридцатые годы, до фашистко-советской агрессии 1939 года, этот городок находился под Польшей, и жили в нем, в основном поляки и евреи. В городке была единственная аптека, хозяином которой, конечно, был еврей. Службы «Скорой помощи» в Столине не было, и ее функции выполняла та же самая аптека. Поэтому она должна была работать и в Субботу, и в праздники, и даже в Йом Кипур. Хозяин аптеки… ну что можно от него ожидать – он, разумеется, ничего не соблюдал, говорил по-польски, и одевался тоже как поляк. В общем, даже без помощи евсекции, которая «резвилась» где-то на востоке, этот еврей прекрасно ассимилировался.

Однажды наш герой ехал по делам в поезде, разумеется, в первом классе. Он покуривал сигару, обсуждая с соседями новости политики. Неожиданно в поезд ворвались бандиты. Они шли из вагона в вагон, выискивая жидов. В первом классе шансов было мало, поэтому бандит только «для галочки» распахнул дверь купе, и вяло спросил: «Евреи есть?».

Как уже говорилось, наш герой ничуть не отличался от своих соседей поляков. Аптекарь пользовался всеобщим уважением, и никому не пришло в голову его выдавать бандитам. Те уже двинулись дальше, и вдруг, неожиданно для всех, уважаемый аптекарь поднялся и крикнул им вслед: «Я еврей!».

Разумеется, бандиты не поленились вернуться и вытолкнули вонючего жида в тамбур, готовясь столкнуть его под откос. Видимо, в городе действительно любили аптекаря, потому что соседи-поляки вмешались и отбили у бандитов «своего» еврея.

Когда эта история стала известна в городе, столинский раввин собрал всех евреев и торжественно провозгласил:

– Этот человек проявил «месирут нэфеш» (готовность на самопожертвование) ради своего еврейства. Я ручаюсь, что теперь у него есть доля в Будущем мире.   

Спустя несколько лет я прочел в «Ликутей Моаран» у раби Нахмана: «Творец гордиться даже грешниками Израиля, все время пока они помнят о своем еврействе».

Что еще можно здесь добавить? Через несколько лет после этой истории фашистские звери «окончательно решили еврейский вопрос» в Столине и его окрестностях. Доли в Будущем мире удостоились все, погибшие и замученные за то, что они евреи. Сам реб Давид чудом остался в живых, благодаря тому, что перед войной его забрали в Красную армию.  Он прожил трудную жизнь, как и многие люди того поколения. Но при этом он еще нес на себе еще тяжелую ношу памяти о своих близких, расстрелянных немцами. В глухие застойные годы он чудом добился, чтобы в Столине поставили памятник погибшим  евреям. Перед открытием памятника председатель горисполкома, который оказался порядочным и смелым человеком, пригласил реба Давида и архитектора и сказал им:

– Значит так, ребята. Если что, сидеть будем втроем.

В Израиль реб Давид приехал уже безнадежно больным. Конечно, карлин-столинские хасиды окружили старика вниманием и почетом. Но тяжелая болезнь омрачила его последние годы. И, несмотря на это испытание, ребу Давиду удалось сохранить мудрость и иронию. Я помню, как однажды навестил его во время болезни. Он обрадовался моему приходу, посмотрел на меня своими мудрыми глазами и, вспомнив наши давние уроки, спросил:

– Ты помнишь, что в «Пиркей Авот» говорится: «Не по своей воле ты живешь»? Знаешь, что это означает?

И не дожидаясь моего ответа, грустно улыбнулся и объяснил:

– Это значит: «из последних сил».

Светлая ему память!