Пора пора порадуемся

У этих бреславских хасидов все не как у людей. Ну вот, представьте, идет себе мирно человек вечером по Иерусалиму, и вдруг слышит из соседней синагоги доносятся  шум, крики, топот, хлопот, смех и пение. Он даже проснулся от неожиданности, да и любопытно стало. Заходит он в синагогу: Ребята, чё тут  у вас: бар мицва, эрусин (помолвка), Брит Ицхак (торжественная трапеза накануне обрезания)?

 – Да нет, говорят, – просто мы сейчас  помолились маарив (вечернюю молитву).

– А, с вами все ясно, вы ж бреславцы, мешигинес (сумасшедшие)!

– Ну да, можем даже справку показать :).

Или вот, представьте себе, человек из-за короны потерял работу. Тут еще и с  женой поссорился. Жизни нет – дети в школу не ходят, на голове сидят. Сил нет, здоровья нет, счастья нет.  Ничего нет. Разве это жизнь! Решил бедняга сброситься с крыши. Долго искал самую  высокую. Наконец нашел. Пока поднялся, выбился из последних сил – лифта нет! Заходит на крышу, и тут не повезло. Там уже кто-то сидит. Ну как кто, –  конечно, бреславский. Нашел себе, видите ли, место для итбодедута (уединенной) молитвы. Тут нашего беднягу прорвало. Все вывалил на бреславца: Жизни нет, сил нет, работы нет, здоровья нет, счастья нет! Хоть с крыши бросайся!

А тот ему и говорит так задушевно:

– Ахи,  эйн еуш (браток, нет отчаяния)!

Бедняга как завопит:

– Ты  видишь: даже отчаяния нет! 🙂

—

Особенно явно ненормальность бреславцев можно увидеть в период бейн мецарим (между теснинами). Так называют три недели между 17 тамуза и 9 ава. В это время, как известно, принято уменьшать радость. Приходят бреславские хасиды и говорят: разве можно без радости? Ладно, можно чуть-чуть приуменьшить, но при этом нужно все равно оставаться в радости.

– Вы что, – говорят критики,  – против Шульхан Аруха?

– Нет, мы только за, – отвечают бреславцы. Но ведь сказано же, что молитва, заповеди и изучение Торы должны оставаться в радости.

– Ну, так это ж только Тора и молитва, – говорят критики. Но ведь все остальное время мы обязаны пребывать в грусти, чтобы скорбеть о разрушенном Храме!

– Ничего подобного, – отвечают бреславцы. – Сказано: Служите Б-гу в радости. А основа служения – это вера. Вера в Творца сопровождает человека каждое мгновение. Это значит, что все время должно быть наполнено радостью.

– Ну, так, когда же тогда грустить? – возмущаются критики.

– Никогда, –  отвечают бреславцы.  – Нам грустить то некогда.

– Ну, вот вы и попались, сектанты. Мы вас сейчас как засудим!

– Ничего подобного, вовсе не сектанты, – отвечают бреславцы. Грусть подобна укусу змея, – так учит раби Нахман. Ведь она приводит человека к отчаянию.

– Сектанты, сектанты, – мы же говорили, – вопят критики.

– А вот и нет,  – парируют бреславцы. – Как говорят в Одессе и соседнем с ней нашем  Бреславе, есть две большие разницы:

Есть грусть и отчаяние, подобные смерти.

И есть лев нишбар, сокрушенное сердце, которое пробуждает человека к раскаянию.

Озадаченный критик чешет затылок:

– Не понимаю, какая тут разница: что грусть, что сокрушенное сердце. Что топиться, что вешаться.

– Да нет, ты послушай, брат, – говорит бреславец, – разница огромная!

Грусть и отчаяние – это когда нет никакой надежды, когда человеку кажется, что Творец его оставил, не дай Б-г. Махнул на него рукой, не желает его больше видеть.

И тогда следующий напрашивающийся шаг:

Помирать, так с музыкой.

Как сказал поэт: «Мы брать преград не обещали, мы будем гибнуть откровенно».

И дурное побуждение удовлетворенно потирает руки: попался голубчик! Это именно то, чего оно и добивалось…

Сокрушенное сердце, – говорит раби Нахман, – это когда человек продолжает взывать к Творцу даже тогда, когда Он, благословенный, бесконечно далек.

Человек не теряет надежды.

Раби Нахман говорит, что даже со дна преисподней можно взывать к благословенному Творцу.

– Ладно, – ворчит критик, считай, что уговорил. Сокрушенное сердце, так сокрушенное сердце. Буду сокрушаться сердцем целый день.

– Нет, нельзя, братец, – говорит бреславец.

– Ну, ты и садист, парень,- возмущается критик. – Даже погрустить человеку вволю не даешь.

– Вот именно, – отвечает бреславец.  – Наш Раби предупреждает, что, несмотря на то, что сокрушенное сердце – это чрезвычайно высокая ступень служения, – однако это верно только для больших праведников. Но такие шлемазельники, как мы с тобой, непременно впадем в отчаяние, если переборщим в этом. Ведь разница между сокрушенным сердцем и отчаянием очень тонкая, и можно невольно перейти границу.

Поэтому раби Нахман настоятельно советует, чтобы «сокрушенное сердце» человек практиковал лишь небольшой время в день  – лучше всего ночью, во время Тикун хацот (полуночной молитвы) или во время итбодедута (уединенной молитвы).

Кстати, в эти три недели «Между теснин» принято произносить  Тикун хацот[1] также и после полудня.  Поэтому для тех, кому тяжело вставать ночью, есть прекрасная возможность от души поплакать днем :).

Однако все остальное время мы изо всех сил должны стараться  быть в радости.

Критик нервно покуривает в углу.

Но бреславец не отстает.

– Да, да. Учить Тору в радости, молиться в радости, служить Б-гу в радости.

Раби Нахман говорит (Ликутей Моаран, II , 10) что благодаря радости приходит раскрепощение сознания, и тогда человеку легче увидеть главное и избавиться от глупостей. И тогда придет Освобождение.

Как сказал пророк: «Ибо в радости вы выйдете (из изгнания)» (Йешая, 55). Да удостоимся мы благодаря радости скорейшего Освобождения.

И тогда радость будет без конца и без края!

«Тогда наполнятся радостью наши уста».

Радостью, песнопениями и благодарностью к Творцу.

Амен.