“Я бы научил ее молиться”

Есть история про раби Натана из Бреслева, которая уже много лет не дает мне покоя.

Одно из самых тяжелых испытаний, которое выпало евреям в Российской империи, было постановление о кантонистах, когда еврейских мальчиков насильно вырывали из семей, от еврейства и от Торы. Тех из них, кто выжил, зомбировали, превращая в верноподданных компрачикосов его императорского величества.

Однажды в одном из местечек произошла трагедия. У бедной вдовы забрали в кантонисты единственного сына. Несчастная женщина, сломленная горем зашла в синагогу, открыла Арон а Кодеш, в котором хранится свиток Торы и стала рыдать, пока не вышла ее душа…

Когда об этом узнал раби Натан из Бреслава, он долго молчал в потрясении. Потом он тихо спросил:

– Почему ее не привели ко мне? Я бы научил ее молиться ТАК, что она своей молитвой освободила бы не только своего сына, но и всех несчастных еврейских детей, которых забрали в кантонисты…

***

После трагедии седьмого октября мы слышим истории о людях, которые чудом выжили в этом ужасе, но не смогли жить дальше после всего, что увидели…

Мы просим каждый день в молитвах о том, чтобы Творец избавил нас от испытаний, в том числе от испытаний веры, но как продолжать жить с тем, что мы УЖЕ знаем?

Я не хочу «расчесывать» тему, это неправильно. Но нужно осознать, как с этим работать?

Нам досталось в наследство множество хасидских историй, как правило, с хеппи энд, поскольку мейстрим хасидизма пришел, чтобы вернуть евреям надежду. Но бывают исключения. Есть одна тяжелая и вовсе не счастливая история, которая может нам сейчас пригодиться. Я не нашел ее первоисточника, поэтому пересказываю по памяти.

Один хасид пришел к ребе (кажется это был Магид из Межерича) и попросил, чтобы тот научил его каванот ахила: как правильно и осознано принимать пищу.

Тот отослал его к еврею отшельнику, который жил посреди леса. Хасид пришел к нему и попросил пристанища. Тот, что-то буркнул, но выгонять не стал. Каждый день еврей из леса уходил из дома рано утром, и возвращался к ночи. А когда пришла Суббота, он поставил на стол огромную кастрюлю и жадно съел ее содержимое, почти ничего не оставив гостю.

Потом то же самое повторилось утром и на третью трапезу.

В конце концов гость не выдержал и попросил у хозяина объяснения.

– Мой отец был в этом лесу лесником, также, как и я. Он тяжело трудился всю свою жизнь, а потом пришли необрезанные и сожгли его. Мой отец был худющим, и он сгорел очень быстро.

Я хочу, когда придут сжигать меня, гореть долго…

Давайте не будем о галутном мышлении, из которого нужно выбираться.

Магид хотел показать хасиду нечто гораздо бОльшее. Начиная с испытаний Авраама, Творец работает с нами, его потомками в режиме экстрима, ну, с маленькими перерывами, чтобы немного отдышаться (раби Натан). Потому что именно в экстриме человек может показать по-настоящему, на что он способен. Но когда силы кончаются и опускаются руки, остается вопль молитвы. Магид говорит, что это должен быть долгий вопль.

Круг земной истории замыкается и сужается. Мир, созданный по принципу свободы воли, именно по этой самой причине стремительно саморазрушается. Если Творец скрыт, то, типа, все дозволено. И тогда обвинитель оборачивается Хамасом, Игилом, Ираном и т. п. И победить его невозможно, поскольку остается причина, которая порождает его вновь и вновь. А причина этой причины — это та самая свобода воли, на которой зиждется мир.

И в этой патовой ситуации, из которой, казалось бы нет выхода, должен встать кто-то, подобный Моше, который дерзнет обратиться к Творцу:

«Если Ты не простишь их, то сотри меня из Книги Твоей, которую Ты написал». И находить в себе силы обращаться с этой молитвой изо дня в день. Подобно еврею из леса, который хотел гореть долго-долго.

Я думаю, что именно это имел в виду раби Натан, когда сказал о бедной вдове:

«Я бы научил ее молиться…»

Раби Нахман учит (Ликутей Моаран, II:12):

Когда смятение одолевает человека, и сердце не может найти покоя, потому что нечистые оболочки, опутавшие его сердце, мучают его, – несмотря на то, что в местах этих невозможно найти Всевышнего, но даже там есть великая надежда.

Чем более видит себя бесконечно далёким от Него, тем более тоскует, и умоляет, и вопрошает: “Где место Величия Его?”.¹ И именно благодаря этому поднимается он на самый верх, потому что удостаивается подняться через свою молитву к святости высокой чрезвычайно.

1 “Кдуша” молитвы Мусаф а Шабат.