Эвтаназия и законы Торы

 

Безусловно, что в современной медицинской практике вопрос об эвтаназии возникает только в том случае, когда состояние больного определяется как неизлечимое. Однако совсем не обязательно, что больной регрессирует и летального исхода не избежать, достаточно того, что пациент пребывает в коматозном состоянии или же страдает от острого психического расстройства (депрессия и т.п.), чтобы встал вопрос об инициированном прекращении его «бессмысленного существования».

 

С точки зрения Торы, всех больных такого типа можно разделить на три группы:

 а) те из них, кто не испытывают физических страданий (Альцгеймер, кома, неизлечимые психические отклонения и т.п.). По отношению к этой группе больных медперсонал обязан вести себя, как с любыми другими больными, осуществляя все необходимые процедуры, текущий надзор и т.д.

 б) больные, испытывающие страдания. При дополнительных условиях (весьма многочисленных) алаха допускает прекращение определенных процедур, призванных продлить жизнь смертельно больного. Таким образом, наличие страдания у больного является необходимым первоначальным условием для начала алахического обсуждения. Подробные законы, касающиеся этой группы больных — ниже.

 в) больной, находящийся в состоянии агонии (период времени, занимающий от нескольких минут до 72 часов). Тора запрещает даже притрагиваться к агонизирующему, из опасения, что это может приблизить его кончину. К сожалению, мало кто из современных эскулапов способен определить начало агонии, обстоятельство, значительно усложняющее алахически верный уход за больным, — ведь с момента начала агонии по отношению к умирающему допустимы только те действия, которые способны вернуть его к жизни. Любой другой физический контакт с телом больного, даже если речь идет о гигиенических процедурах, абсолютно недопустим.

 

А теперь постараемся как можно подробнее разъяснить законы, связанные с последними минутами человека в этом мире, их внутреннюю логику.

В нашей Торе, в книге Ваикра (19:16) написано буквально следующее: «…не стой над кровью ближнего своего», иными словами, — не будь пассивным свидетелем чужой беды. Понятно, что для любого человека нет большей беды, чем опасность для жизни, поэтому, прежде всего, данный запрет касается того, кто недостаточно ревностно участвует в спасении жизни другого еврея. Однако, специфика этого запрета такова, что индикацию того, что называется «бедой», а что — нет, может нам дать только сам «спасаемый». Например, нет смысла препятствовать тому, что кто-то тратит на цдаку больше пятой части от своих доходов, — хотя подобная расточительность и была запрещена нашими мудрецами, — так как человек делает это по своей воле, а не по рассеянности или безалаберности. Также и в ситуации, когда речь идет о больном неизлечимой болезнью, протекающей в тяжелой форме и ведущей к летальному исходу, и, к тому же, сопровождающейся нарушением двигательных и других функций вплоть до потери сознания, и этот больной, вдобавок ко всему, еще и испытывает невыносимые страдания. Зачастую, для него нет худшей беды, чем продолжение подобного существования, и следовательно, в такой ситуации в определенных случаях раввин может разрешить прекращение медицинских процедур (в том числе и отказ от присоединения такого больного к аппарату искусственного дыхания). По мнению рава Залмана Нехемии Гольдберга (см. специализированное издание, посвященное алахическим вопросам в медицине — «Асья» часть 1, страницы 64—83 и часть 2, страницы 183—206), в подобной ситуации допустимо даже прекращение питания такого больного.

 

Однако, само собой разумеется, что и по отношению к такому больному недопустимы какие бы то ни было активные действия, способные приблизить его кончину, — запрет Торы «не убей» всемирно известен. Все, что дозволено в такой ситуации, — это молиться о том, чтобы Всевышний поскорее прибрал душу страдальца ( Рабейну Нисим в трактате «Недарим» лист 40А). Рав Шломо Залман Ойербах разрешил вводить таким больным морфий и другие подобные соединения, чтобы облегчить их страдания, и это даже в том случае, когда сам укол приближает смерть пациента (так, по свидетельству рава Зильберштейна, рав Шломо Залман инструктировал профессора Глика, когда тот обратился к нему с вопросом. Также см. в книге вопросов и ответов «Циц Элиезер» часть 13, глава 87).

 

(Безусловно, страдания в этом мире как нельзя лучше очищают душу человека, и, поэтому, есть смысл повлиять на больного с тем, чтобы он согласился на сохранение всех процедур, пусть даже ценой сильных мучений. (Минхат Шломо часть 1, глава 91)).

До сих пор мы говорили об «угасающем» больном, однако иногда состояние пациента можно уже расценить как «за порогом смерти», — когда тот прекращает автономно дышать и его сердце также не способно более качать кровь, а именно таковы критерии наступления смерти по Торе (см. об этом подробнее например в книге вопросов и ответов «Игрот Моше» на «Йоре деа», часть 2, глава 146 и часть 3, глава 132), и только силами медицинских приборов эти органы продолжают функционировать (т.е. прибор закачивает воздух в легкие как в баллон, а те уже, в свою очередь, автоматически усваивают кислород и обогащают им кровь). В этом случае даже активное отключение от искусственного дыхания не только дозволяется, но и предписывается Торой (и, соответственно, наоборот, подключение к приборам, как правило, совершаемое ради сохранения органов для трансплантации, запрещается; см. «Игрот Моше» на «Йоре деа», чатсь 2, глава 174, раздел 3). В книге «Циц Элиэзер» (часть 13, глава 89) медперсоналу предлагается своего рода выход из ситуации: при поступлении тяжело больного или раненного в покои больницы, изначально любой прибор по поддержанию жизнедеятельности, который присоединяют к пострадавшему, будет подключен к сети через таймер, запрограммированный на непрерывное функционирование в течение, скажем, суток. За это время врачи успеют разобраться в том, каково состояние больного, и, когда таймер прекратит работу жизнеобеспечивающих систем, уже будет понятно — можно ли возобновлять их работу.

 

Безусловно, определение истинного состояния больного — вещь не простая, требующая многочисленных анализов и различных проверок; поэтому не случайно рав Моше Файнштейн настаивает на многократной проверке на отсутствие автономного дыхания у больного, — ведь только при стопроцентной сосредоточенности можно быть уверенным, что не пропустил тот самый одинокий вздох, после которого больной может снова вернуться состояние глубокого обморока, в результате которого наступает временное прекращение дыхания. (Именно из опасения ненароком похоронить живого человека наши предки практиковали изначально открытую форму захоронения, при которой тело лишь немного присыпалось сверху слоем земли, не препятствующем «восстанию из могилы» в случае досадной ошибки).

 

Царь Соломон в Экклезиасте (3:2) говорит: «Время рожать и время умирать»; и сам по себе возникает вопрос: почему не написано «время жить и время умирать»? Раби Иеуда aХасид («Сефер хасидим», глава 234) отвечает на него так: что касается жизни, — не мы выбираем, когда нам родиться, поэтому царь Соломон не может «присоветовать» тщательно подбирать дату для нашего появления на свет («По принуждению ты рождаешься, по принуждению ты живешь» — трактат Авот 4:22), однако, хоть и с датой смерти, казалось бы, все то же самое, тем не менее есть в руках у человека свобода выбора и возможность «насильно» удерживать душу в теле, — против воли её Создателя. (В своей книге (гл. 723) раби Иеуда приводит два способа; оба основаны на интенсивном раздражении рецепторов умирающего: громкий звук, в частности, рубки дров, резкие вкусовые ощущения, например, положить кусочек соли на язык), и вот против этого и выступает царь Соломон, напоминая: «время умирать», — Тот, Кто создал душу и в праве решать, — когда пришел срок востребовать её обратно.