Девочки

Девочки

– У тебя есть какая-нибудь скромная одежда? — он выжидающе посмотрел на меня и улыбнулся, — Я имею в виду, длинное платье с длинными рукавами. Ты же понимаешь, что это особенная группа. Ты же понимаешь, что в таком виде ты не можешь перед ними появиться.

– Есть, — я кивнула, вспоминая о длинном бархатном чёрном платье, которое я купила несколько лет назад, чтобы пойти на свадьбу к знакомым. Оно, правда, без рукавов, совсем без рукавов, но сейчас всё равно уже прохладно, так просто его не наденешь, а с чёрным свитером в самый раз. Очень красивое облегающее бархатное платье. Сзади разрез — до колен. Если с колготками, то в самый раз.
– Ты замужем? Я не пытаюсь лезть в твою личную жизнь, пойми меня правильно, — он поспешно добавил до того, как я успела что-либо сказать, — Просто если ты замужем, то надо будет голову покрыть. Нельзя так ходить к ним, ты же понимаешь.
– Понимаю, конечно. Нет, я не замужем. — я нервничала и пыталась говорить как можно спокойнее.

– Тогда только скромная одежда. Голову можешь не покрывать. Мы, вроде, обо всём договорились. Давай свои бланки. Зарплата устраивает? Я понимаю, что это не так много, как надо, но больше мы предоставить не можем.
–

– Устраивает. Всё устраивает. Когда начинать?

– Вот с понедельника и начинать. Понедельник, среда, пятница — четыре часа каждый урок. Вот и славно. Очень приятно. У тебя прекрасные рекомендации. Передавай привет профессору А.

Я училась на третьем курсе. Студент, которому вечно не хватало денег, — я хваталась за любые работы. Сторожила по ночам, преподавала по утрам, иногда давала частные уроки. Преподавание приносило больше всего. Но как раз закончилась группа и опять осталась ни с чем. Именно тогда один из профессоров вдруг вспомнил:

– Послушай, это же не имеет значения, что у тебя всё ещё нет диплома. То есть, это имеет, так как мы не можем предоставить тебе возможность преподавать в университете — пока. Но через полгода ты уже будешь на второй степени и тогда, конечно, будешь преподавать или проверять домашние задания. Будет полегче. А пока — я слышал, что в колледже А специально открыли особенную подготовительную группу. Для ортодоксальных девочек. Они потом, если я не ошибаюсь, будут учиться в этом самом колледже — то ли фармакология, то ли биология, я не помню. Им нужен преподаватель математики. Ты сама понимаешь, что обязательно женщина. Платят они неплохо — ты, конечно, огорчись для вида, но на данный момент, без диплома, тебе за преподавание никто платить больше не будет. А я тебе напишу рекомендацию. Хочешь?

Я немедленно согласилась. Интервью состоялось через пару дней. 

Мне было очень страшно заходить в класс. Я стояла в своём платье, купленном на свадьбу, длинном до пят, бархатном, нарядном. Поверх я надела чёрный свитер. Я стояла перед дверью и считала до семнадцати. Я загадала: если до семнадцати станет тихо, всё будет хорошо. Стало тихо на пятнадцати. Досчитав до семнадцати, я зашла в класс.

Удивительно, но девочек оказалось именно семнадцать. Они тихо сидели за партами и наблюдали за мной. Я вошла, поздоровалась, и мы начали знакомиться. 

Сара — высокая девушка с длинной рыжей косой. Коса была такая длинная, что так и подмывало спросить, как же она её заплетает, как же ей не тяжело с такой ходить. Длинная широкая джинсовая голубая юбка, белая блузка с вышивкой. Голубые глаза. Веснушки — везде, где только можно. Кажется, даже на ушах. Спокойная улыбка — такая спокойная, что понимаешь, что, наверное, вот так выглядит самый счастливый человек на земле.

Рути — маленькая, юркая модница. Юбка чуть ниже колена — такую ещё можно, и уже почти нельзя. Узкая чёрная юбка. Лодочки на шпильке. Модный свитер — с какими-то цветами и птицами. Туго стянутый иссиня-чёрный конский хвост. Настолько туго, что кожа на лбу натянулась и казалось, что вот-вот не выдержит. Ехидный оценивающий взгляд. Такая как скажет, так отрежет. Чёрные глаза-угольки. Не думала, что такие бывают на самом деле. 

Двора — полная, немного несуразная. Короткая стрижка, упрямо сжатые губы. Атласная тёмно-синяя юбка, чёрный свитер. Двора теребила чёлку, которая всё время лезла в глаза. Двора смотрела куда-то в пол и всё время оправляла то юбку, то свитер. Белые кроссовки — совершенно не сочетающиеся ни с чем. Кроме самой Дворы.

Мы начинали с азов. Девочки очень хотели учиться. Они не хотели учить математику, но понимали, что без этого их не примут в колледж. В колледж они очень хотели. На первой же перемене, я выбежала на балкон курить. У меня тряслись руки, мне было очень неуютно. Нельзя, чтобы они заметили, нельзя. Они выбежали стайкой на балкон.

– Ой, ты куришь? — Сара смотрела на меня и на сигарету. — А я никогда не пробовала, а вот Рути иногда курит, но никто об этом не знает, не выдавай.
– Чего ты ей рассказываешь? С ума сошла? — Рути дёрнула Сару за рукав. — Я не курю, врёт она.

– Я не буду никому рассказывать, — я постаралась сказать это так, чтобы она мне поверила. Сразу.

Мы немного посмеялись и пошли в класс. Я была чужая. Несмотря на эту переменку. Несмотря на все мои уверения. Несмотря ни на что. Я была чужая. И мне очень хотелось стать своей.

Мы постепенно знакомились. Мы разговаривали на всех переменах.

– Я скоро выйду замуж, — сообщала мне Двора, — через два года. Сейчас мне шестнадцать, как исполнится восемнадцать, так выйду замуж. У меня уже жених есть. Давно — уже год как есть. Он красивый, из хорошей семьи. Как выйду замуж, надену парик. Некоторые платки носят. А я не хочу. Для чего мне платок? У меня и так короткие волосы, ужасные волосы. Я их сбрею и куплю себе десять разных париков — буду ходить и красоваться.

– А для чего сбривать? — я слушала и пыталась понять, — Разве это обязательно?
– Ну, нет, конечно, не обязательно. Но иначе парик плохо сядет, топорщиться будет. И тогда это же некрасиво совсем. А я хочу красивой быть. Я куплю один чёрный, один блондинистый, один рыжий — длинную косу, как у Сары. Вот у неё ужас, как она это всё под платок прятать будет? Но ты не думай, я всё равно буду учиться, — Двора задумчиво посмотрела на небо, вздохнула и продолжила, — Я могу, конечно, не работать. У нас многие не работают. У нас не так, как у вас. У вас всё вообще по-другому. Но я хочу работать. И мой жених согласен. Я фармакологом хочу стать. Буду работать в аптеке. Или буду лекарства изобретать — у меня дядя от инфаркта умер. Может я чего-нибудь придумаю, чтобы люди меньше умирали. Здорово было бы, правда же?

Я молчала, курила и слушала. Двора точно знала, как сложится её жизнь. По минутам. Через год в колледж — после курса; через два года замуж, через три года первый ребёнок, через четыре года окончание колледжа. Двора сидела рядом на ступеньках и я понимала, что я ей немного завидую. Я не знала о своей будущей жизни ничего. Нет, конечно, у меня были планы, у меня были желания, но это было так далеко от этой уверенности в каждом следующем шаге. 

Сара — тихая, спокойная Сара.

– У меня нет жениха, — покраснев всеми веснушками, рассказывала мне Сара, когда мы остались одни, — Мог бы быть, но пока нет. Я знаю, что у всех девочек в классе есть — даже у Рути. Ты не смотри, что она так себя ведёт.
– Как? — я искренне удивилась.

– Ну, вот так. Так, как вы. Она иногда даже думает о том, чтобы лацéт бешеелá (Перестать соблюдать обряды, отойти от религии). Я тоже иногда думаю об этом. Понимаешь, у вас иногда жизнь проще.

– Ну как же проще? — я, конечно, её немного подначивала, но мне было действительно очень интересно, — Вот смотри — Двора уже знает, что через год начнёт учиться, через два выйдет замуж, потом дети. А я, к примеру. Я ничего не знаю. Я не знаю когда я выйду замуж. Я не знаю за кого. Я не знаю, где я его встречу и встречу ли вообще. Где же проще?

– Вот поэтому и проще, — Сара говорила спокойно и немного отстранённо, — Ты можешь себе позволить не знать, выйдешь ли ты замуж вообще. А я не могу. Двора не может. Рути не может. Нам всем здесь хорошо — наши родители разрешили нам учиться. Ведь этот колледж, он же не религиозный. У нас будет свой факультет — только для нас, но всё равно. Я буду учиться, обязательно буду, — она тряхнула головой, коса упрямо закачалась, глаза упрямые, будто продолжает какой-то спор, — А потом стану специалистом. Хорошим. Плохих специалистов не бывает. Не должно быть.

Рути. У неё всё на грани. Всё рассчитано по миллиметрам. Мне долго объясняли, что юбка должна быть, минимум, пять сантиметров ниже колена. Гольфы под юбкой должны заканчиваться, минимум, на сантиметр выше юбки. Каблук — чтобы не слишком шпилька, не выше семи сантиметров. У Рути всё на грани. Юбка почти пять сантиметров ниже колена, но полсантиметра всё равно не хватает. Гольфы заканчиваются под юбкой, но Рути садится, юбка немного задирается и виден кусочек голой коленки. Тонкий каблучок, почти шпилька, почти семь сантиметров — если померить, окажется шесть с половиной. Рути переодевалась каждое утро в туалете. Приходила в длинном балахоне и кроссовках, а выходила красавицей — узкая юбка, свитер, лодочки в цвет на тонком каблуке. Губы подозрительно блестят — не то чтобы сильно, но не пропустишь. Вечером, перед уходом, переодевалась опять. 

– А что ты читаешь? — Рути сидела рядом со мной на балконе. Очередная перемена, очередной перекур.

– Я много чего читаю. Разного. Сейчас времени не очень много. Сейчас больше учебное. Но даже сейчас стараюсь читать.

– А ты веришь в Него? — Рути на меня не смотрит, смотрит куда-то в пол. Напряжённо ждёт ответа.

– Верю, наверное. Понимаешь, я сама точно не знаю во что я верю. Я верю, что что-то есть. Какая-то сила, что-то, что невозможно объяснить. Я же сама некоторые вещи соблюдаю.

– А для чего ты их соблюдаешь? — Рути смотрит теперь на меня. Смотрит с вызовом. Я чувствую себя немного неловко. Я не уверена, какого ответа она от меня ждёт.
– Я не могу тебе точно сказать. У нас в семье соблюдали всегда что-то. Я привыкла. Я тоже соблюдаю. Не всё, но то, к чему сама привыкла. Я как-то не задумывалась об этом серьёзно.

– Ну и ладно, — Рути вскакивает, подбегает к перилам и смотрит на небо, — Смотри, какие красивые облака. Как бы мне хотелось летать. — Она крутится на своих тонких каблуках, раскидывает руки в стороны, закрывает глаза и улыбается. — Я верю, — она продолжает разговор, но уже не со мной. — Я верю, но я не всегда верю. Я хочу или верить сильнее или не верить совсем. И я совсем не знаю как это сделать. Я хочу быть умной и красивой. Женщина должна быть очень красивой и очень умной. Тогда она всё сможет. Мама говорит, что женщины сильнее. Ты не рассказывай, что я курю. Я не курю — я иногда, очень редко. Мне голову оторвут, если узнают. Не рассказывай. Ты и не расскажешь, я знаю — она смотрит на меня и начинает смеяться, — Не будь такой серьёзной. Тебе хотелось бы летать?

Мне хочется рассказать Рути о всех книгах, в которых рассказывается о людях, которые точно так же хотели летать. Мне хочется рассказать о красивых и умных женщинах — тех, которые так хотели летать. Но я молчу. Я не могу сказать ни слова. Мы заходим в класс и Рути послушно повторяет всё, что она успела выучить о косинусах и синусах.

В один из дней Сара на уроке необычно невнимательна. Она смотрит на часы, будто чего-то ждёт. Она нервно теребит косу, кусает губы, её веснушки покраснели. Удивительно — Сара всегда очень внимательна. Я выхожу на перемену, Сара тянет меня за рукав:

– Давай пойдём на лестницу. Они все идут на балкон. Давай мы с тобой пойдём на лестницу — мне очень нужно с тобой поговорить.

Мы выходим на лестницу. Я закуриваю, Сара теребит косу и вдруг утыкается мне в плечо — как ребёнок.

– Когда я выйду замуж, что я буду делать с косой? Я не хочу её отрезать, я её с детства отращиваю, — она быстро бормочет мне в плечо, а я молчу и жду. — Дай мне затяжку, — она поднимает своё раскрасневшееся лицо, упрямые глаза, — Дай мне затяжку!

– Сара, ты же не куришь, не надо. Не учись у меня плохому. Ничего хорошего в этом нет — ну правда.

– Дай мне затяжку, не разговаривай со мной как с маленькой. Я не маленькая. В моём возрасте уже почти замуж выходят. Я тут самая старшая — мне семнадцать. Дай затяжку, мне что — умолять тебя?

Я протягиваю ей сигарету. Она неловко берёт её, пытается затянуться и начинает кашлять. Возвращает мне сигарету, пытается разогнать рукой дым, всё кашляет и кашляет и наконец говорит:

– Как ты куришь? Это же гадость ужасная! Мне вчера жениха привели, знакомиться, — она торопится сказать, словно боится не успеть, — Я не хочу за него замуж. Я вообще пока не хочу замуж! Сначала я колледж закончу, я не хочу замуж, не хочу! Я сказала папе, что я не выйду сейчас замуж и точно не за него. Я потом сказала, когда он уже ушёл. Я твёрдо сказала, — Я никогда не видела такую Сару. Сара всегда спокойная, уверенная, тихая — а тут… — Если ты мне скажешь, что я была не права, я скажу им, что я согласна. Скажи мне, скажи мне — я права?

Я молчу. Я молчу, так как понимаю, что я не имею права сказать ей. Не имею права влиять на её жизнь — вот так влиять. Я молчу. Мне страшно.

– Я не знаю, Сара. Прости меня. Я не знаю. — я давно уже докурила, уже можно возвращаться, но она держит меня за рукав и ждёт.

– А что бы ты сделала?

– Я, наверное, пошла бы учиться. Но это ни о чём не говорит. Мы разные, понимаешь?

– Мы разные. — Сара успокаивается и она опять такая, к какой я привыкла — тихая, спокойная, уверенная. — Мы из разных миров. Но ты мне нравишься. Я подумаю ещё. Но я думаю, что я права.

Мы заходим в класс и Сара предельно внимательна. Так, как обычно.
Через семь месяцев мне пришлось оттуда уйти. Так сложилось. Никогда не думала, что это будет так тяжело. Двора звонила мне каждый день и плакала. Она рассказывала, что теперь им преподаёт какая-то старая грымза, говорила, что они скучают и всё время плакала.

Через неделю мне позвонили.

– Ты можешь прийти, пожалуйста, и поговорить с девочками?

– А что случилось?

– Тут ужас. Они устроили забастовку. Они отказываются ходить на уроки. Они игнорируют новую преподавательницу, они ходят и угрожают, что всё бросят. А подначивает Сара — она всё это организовала.

Сара — тихая, спокойная, уверенная Сара, мечтающая учиться и гордящаяся своей косой. Не может быть. Сара.

– Я приду. Завтра приду.

Я опять считала до семнадцати и загадывала. Девочки знали, что я сейчас приду. В классе плотная тугая тишина. Я села на стол и мы начали разговаривать. Мы говорили долго. Я силилась не плакать, но у меня плохо получалось — поди ж ты, я вообще не очень сентиментальна, а тут. Я обещала, что я всегда с удовольствием поговорю с любой. Я объясняла, что у них есть мой номер телефона, они всегда могут мне звонить. Я объясняла, что им очень важно учиться — какая разница, в конце концов, кто преподаватель. Мы говорили очень долго. Девочки сидели насупившись, но обещали прекратить забастовку. Я ушла. Я выполнила обещание.

Сара, Рути и Двора звонили мне ещё несколько месяцев подряд. Сара, как всегда, спокойная и рассудительная. Двора иногда плакала в трубку. Рути задирала и спорила с самой собой. Потом звонки сошли на нет. Девочки повзрослели.

Я до сих пор иногда думаю о том, верю ли я. И во что. Я точно знаю, что хочу летать.

Мирка (inkogniton)