Причина для грусти

Моя девяностолетняя мама очень тяжело уходила из этого мира. Рак прогрессировал. Плюс ко всему ее добивала паника. Ей казалось, что врачам на нее наплевать, что лечат ее неправильно, что никому до нее нет дела. Пропасть, ждущая каждого из нас, приводила ее в ужас. Она не верила в то, что не прием лекарств решает нашу судьбу, что Тот, Кто повелел гореть маслу, и уксус гореть заставит, и что на самом деле никакой пропасти нет, а есть лишь приближение к Тому, Кто на время отправил нас в этот прекрасный мир, к которому мы так прикипаем душой. Я же во всем этом не сомневаюсь.

Я это знаю, но… но не чувствую. Иногда во время молитвы мне кажется, что Пославший меня сюда внимает мне, но ответов Его я не слышу. Я их вычисляю из всего, что со мной и с нами происходит. Я вычисляю, а мама – нет. И ей было безумно страшно. Так, не расставшись с этим страхом она и ушла.
 

А я? Мне часто тоже бывает страшно. Страшно, как парашютисту – понимаешь ведь, что раскроется, но «а вдруг?!..» Мы живем без ощущения Вс-вышнего, без личной, без скайповой и даже без телефонной связи с Ним. Все, что нам осталось – это Его письма. Мы бережем их, мы вчитываемся в них, мы стараемся выполнять все Его просьбы, но нет-нет, да и проклюнется подлая мысль – а вдруг подделка!
 

Да и если не подделка… Как там у Симонова:
Уехал Деев на Север
И даже адрес забыл.
Увидеться — это б здорово!
А писем он не любил.
 

А ведь было время, когда мы с Ним виделись! Когда существовало особое Место Встречи, которое духовные потомки врагов наших не раз пытались изменить, ан – не вышло! И человек приходил туда, на это место, приходил и физически ощущал присутствие Того, Кто управляет миром. Люди несли туда свои беды, кто – несчастную любовь, кто – удары судьбы, а кто даже и смерть близких.  И встретившись с Ним, человек начинал понимать, что беды эти никакие не беды, что «на то она – пусть и не первая! – любовь, чтоб стала настоящая другая», что удары судьбы – лишь эпизоды в сказке с хорошим концом, а смерти просто нет. Это Место Встречи называлось Иерусалимским Храмом. Входил туда человек, скрючившись под бременем несчастий, а уходил счастливым.
 

Мы потеряли Вс-вышнего… Мы удалялись от него шаг за шагом, но при этом хранили сначала память о встречах с Ним, потом память о том, что когда-то была у нас память о встречах с Ним, потом память о памяти о памяти о встречах с Ним…
 

Мы чем-то напоминаем девушку из харчевни из песни Новеллы Матвеевой:
 

"…Мне было довольно видеть тебя, 
Встречать улыбку твою. 

И если ты уходил к другой, 
Иль просто был неизвестно где, 
Мне было довольно того, что твой 
Плащ висел на гвозде". 

Ну, вообще-то уходили к другим мы, а Он как раз был нам верен. Но плащ, то есть физически ощутимое Его присутствие действительно сохранялось. В Первом храме. 

"Когда же, наш мимолетный гость, 
Ты умчался, новой судьбы ища, 
Мне было довольно того, что гвоздь 
Остался после плаща". 

Умчались-то мы. А потом вернулись. И гвоздем, то есть уже несомненным свидетельством того, что Он некогда был с нами, что Он существует и ждет нас, был Второй храм. 

"Теченье дней, шелестенье лет, 
Туман, ветер и дождь. 
А в доме событья – страшнее нет: 
Из стенки вынули гвоздь. 

Туман, и ветер, и шум дождя, 
Теченье дней, шелестенье лет, 
Мне было довольно, что от гвоздя 
Остался маленький след". 
 

Маленький-маленький след остался – западная стенка… нет, не Храма, а храмового двора. И этот каменный заборчик – самое священное для нас место в мире!

"Когда же и след от гвоздя исчез 
Под кистью старого маляра, 
Мне было довольно того, что след 
Гвоздя был виден вчера".
 

На целых девятнадцать лет исчез! Целых девятнадцать лет – с сорок восьмого по шестьдесят седьмой ни один еврей не мог прикоснуться к этим святым камням!

Но прошли эти девятнадцать лет. Мы выдержали. Мы не забыли. И мы вернулись! Вернулись, чтобы "в теплом ветре ловить опять то скрипок плач, то литавров медь…"
 

А главное – ловить отзвуки Его голоса! 
 

Понимаете теперь, откуда взялось мудрое хасидское правило: запрещено грустить о чем-либо, кроме разрушения Храма. Ибо все, о чем мы можем грустить – причина для грусти только пока нет Храма. И пока нет Храма, день его разрушения, 9 ава, остается самым грустным днем в году.
 

Давайте же поститься в этот день! Выгрустим всю грусть, выболим всю боль, чтобы, наконец, пришел Машиах, и наступило полное Избавление, чтобы Храмовая гора вновь стала по-настоящему нашей, чтобы на ней вновь вознесся наш Храм, куда мы вновь сможем понести свои неурядицы – буде такие останутся – и там почувствовать, что «Не надо печалиться, вся жизнь впереди». Вечная жизнь.