Познай врага своего!

Познай врага своего!
 
 

Боксер, выходящий на ринг с завязанными глазами, вряд ли может надеяться на победу. В противостоянии с терроризмом Запад парализован своим вопиющим невежеством в отношении ислама.
 
 Любой, самый робкий намек на то, что истоки исламофашизма, возможно, следует искать в самой религии ислама, наталкивается на яростный отпор со стороны мусульманских пропагандистов, которые тут же начинают разить клеветника пронизанными миролюбием цитатами из Корана. И дерзкому охальнику, которому нечего противопоставить столь убедительным доказательствам ошибочности его утверждений, приходится поспешно ретироваться, виновато озираясь и бормоча извинения.

В силу этого трудно переоценить важность деятельности Центра по изучению политического ислама (CSPI) — группы ученых, которые занимаются исследованием основополагающих документов ислама — Корана, сиры (жизнеописания пророка Мохаммеда) и хадисов (изречений и описаний поступков Мохаммеда).

В исламе существуют две обширные области научного поиска — доктрина и история, т.е. теория и практика. Сотрудники центра изучают историю ислама в качестве ключа к пониманию практических результатов претворения в жизнь исламской доктрины. Директор Центра по изучению политического ислама Билл Уорнер сообщил, что CSPI является первой научной организацией, которая применила статистический подход к изучению доктрины ислама: все предыдущие исследования Корана носили сугубо лингвистический характер. Центр по изучению политического ислама рассматривает Коран, сиру и хадисы как трилогию, три разные части единого целого. А ключом к пониманию ислама является осознание того факта, что в его основе лежит принцип дуализма.

Немало полемических копий ломается в поисках ответа на вопрос, что такое ислам — религия мира или радикальная идеология? Кто выражает истинную сущность ислама — умеренный мусульманин или воинствующий исламист? Аналогичные споры много лет бушевали в физике в отношении природы света — является ли свет потоком дискретных частиц или же он имеет волновую природу? В конце концов было установлено, что свет дуалистичен: он является одновременно и электромагнитной волной, и потоком корпускул. То же самое верно и в отношении ислама.

Коран фактически состоит из двух книг — ранняя версия написана в Мекке, поздняя — в Медине. Между ними существует огромное количество противоречий. В конце X века исламские теологи нашли частичный выход из положения, предложив принцип “аброгации”, согласно которому тексты, написанные позднее, отменяют более ранние тексты на ту же тему. По данным разных мусульманских источников, в зависимости от интерпретации в Коране содержится от 5 до 260 подобных парных, т.е. подвергшихся аброгации, стихов.

Беда, однако, в том, что в глазах правоверных Коран — это в буквальном смысле слово Божие, записанное Пророком под диктовку посланца Аллаха архангела Джебраила (Гавриила). А коли так, то значит, оба текста истинны и священны. Более поздняя версия “совершеннее”, но и ранняя верна, ибо Аллах непогрешим. Такова основа дуализма Корана — и тот, и другой текст “правильные”. В дуалистической логике обе стороны противоречия верны, что позволяет в каждом конкретном случае пускать в ход тот из двух вариантов, который лучше соответствует обстоятельствам.

Вот показательный пример (цит. по переводу Н.О. Османова):
(Мекканский период) 73:10: "Будь снисходителен к тому, что говорят они (т. е. мекканские многобожники), и уходи от них по-доброму".
(Мединский период) 8:12: "Вспомни, [Мохаммед], как твой Господь внушил ангелам, [посланным в помощь муслимам]: Воистину, Я — с вами. Так окажите же поддержку уверовавшим! Я посею страх в сердцах тех, которые не уверовали. Так рубите же им головы и отрубите все пальцы".
Как видим, от первоначальной мягкости и терпимости не осталось и следа, Аллах приказывает безжалостно покарать неверных. Если отвлечься от попыток теологического обоснования такой непоследовательности, можно предложить простое объяснение: в Мекке Мохаммед только начинал свою карьеру пророка, проповеди его особого успеха не имели, последователей у него было мало, и ему приходилось вести себя крайне осторожно и миролюбиво. В конце концов он был вынужден в 622 году с горсткой сторонников бежать в Медину (от даты его исхода — “хиджры” — мусульмане ведут свое летоисчисление).

Зато в Медине Мохаммед расправил крылья и в скором времени стал полновластным владыкой города. И чуткий Аллах в свете изменившихся обстоятельств пересмотрел свою позицию. Во всяком случае голос пророка окреп и посуровел. Если мекканские откровения Мохаммеда рисуют образ проповедника, стремящегося привлечь сердца посулами райского блаженства, то мединский Коран — это глас непримиримого вождя и воителя, стращающего неверных мечом и адским пламенем.

Согласно западной логике, если два утверждения противоречат друг другу, как минимум одно из них ложно. Но исламская логика дуалистична, согласно ей обе стороны противоречия верны. В дуалистической системе не существует единого критерия, который мог бы служить мерой истины. Отсюда и бесконечные споры о том, что составляет подлинное содержание ислама. Однозначного ответа на этот вопрос нет и быть не может. А посему бессмысленно утверждать, будто та или иная сторона в нем верна. Единственным мерилом дуалистической системы может служить статистика, подобно тому, как в квантовой механике все вопросы решаются только статистически.

Известно, что джихад означает священную войну против неверных, но в то же самое время и борьбу за нравственное самосовершенствование. Так что же перевешивает? Ответ можно получить посредством статистического анализа трудов виднейшего исламского богослова Мохаммеда аль-Бухари (810-870), автора сборника хадисов, который сунниты считают вторым по важности священным текстом после Корана. Он очень много пишет о джихаде, и что же? В 97% случаев речь идет о священной войне как о религиозном долге правоверных и лишь в 3% — о внутренней борьбе за нравственную чистоту. Теперь ясно, что такое джихад: это на 97% война, а на 3% самоочищение.

Дуализмом пронизано все вероучение ислама. Ислам делит мир на два лагеря — дар аль-ислам (дом ислама) и дар аль-харб (дом войны). И священный долг правоверного — вести непримиримую войну с неверными во имя торжества ислама во всем мире. Мусульманин не должен лгать, убивать или воровать, но только в том случае, если жертва — другой правоверный. А вот в отношении неверного ложь, обман и убийство не только допустимы, но даже желательны, если того требует дело торжества ислама.

Единственный универсалистский этический принцип, провозглашаемый исламом, гласит, что весь мир должен покориться воле Аллаха (само слово «ислам» означает по-арабски “покорность”). В рамках такой этической системы неверный стоит неизмеримо ниже правоверного, и, стало быть, мусульманин может без всяких угрызений совести третировать его; неверный — недочеловек, с ним нечего церемониться.

По преданию еврейского мудреца рабби Гилеля спросили, сможет ли он изложить содержание Торы, стоя на одной ноге. Мудрец поднял ногу и сказал: “Поступай с другими так, как ты хочешь, чтобы поступали с тобой. В этом суть Торы, все остальное — комментарии”. Это так называемое “золотое правило” стало этической основой западной цивилизации. Аналогичный принцип присутствует во всех других религиях — во всех, кроме ислама. Ислам не признает универсализма, его этическая система базируется все на том же дуализме.

“Воздайте Кесарево Кесарю, а Божье — Богу”, учит христианство, которое таким образом отделяет религию от политической сферы. В исламе тоже существует разделение между религией и политикой. Религиозный ислам учит, что должен делать правоверный, чтобы избежать ада и попасть в рай. А именно, выполнять пять несложных предписаний: молиться пять раз в день, обратившись лицом к Мекке, подавать милостыню неимущим мусульманам, постараться совершить паломничество в Мекку — “хадж” (или хотя бы к другим святым местам калибром поменьше), соблюдать пост — Рамадан и во всеуслышание провозглашать, что Мохаммед — главный и последний пророк, окончательный выразитель воли Аллаха.

В то же время политический ислам касается распространения ислама, борьбы с его врагами, джихада. Так какой аспект мусульманской религии важнее — религиозный или политический? Об их сравнительной важности красноречиво свидетельствует статистический анализ трилогии. Не менее 75% сиры (жизнеописания Пророка) посвящено джихаду, две трети текстов Корана, написанных в Мекке, рассматривают проблему взаимоотношений с неверными. Иными словами, в священных книгах ислама явно доминирует политика.

Даже ад трактуется в политическом, а не религиозном плане. В Коране ад упоминается 146 раз. И вот оказывается, что лишь 6% грешников, низвергнутых в ад, расплачиваются вечными мучениями за аморальные поступки — убийства, кражи и т. п. Остальные 94% осуждены вечно гореть в адском пламени за политическое преступление — отказ признать учение Мохаммеда. То есть в исламской теологии ад — это политическая тюрьма для инакомыслящих.

Мохаммед проповедовал свою религию в течение 13 лет и смог привлечь лишь 150 сторонников. Зато, обратившись к политическим и военным методам убеждения, он за какие-то 10 лет стал полновластным владыкой всего Аравийского полуострова. Подсчитано, что в течение девяти лет он каждые семь недель вел своих последователей в бой или на расправу с врагами. Пророк сделал карьеру не в качестве религиозной фигуры, а как политический деятель и воитель.

На Западе практически никто не имеет ни малейшего представления ни о политической доктрине ислама, ни о его истории. Агент ФБР, готовясь к борьбе с исламофашизмом, прослушивает двухчасовую лекцию об исламе, где его учат в основном тому, насколько чувствительны к обидам мусульмане, и как бережно нужно к ним относиться, чтобы не задеть их чувств. Этим его теоретическая подготовка и исчерпывается.

Между тем еще великий древнекитайский стратег Сунь-Цзы учил: познай врага своего. Изучение истории политического ислама может многому научить тех, кто предается иллюзиям по поводу “религии мира”, и открыть им глаза на истинные масштабы угрозы, нависшей над западной цивилизацией.

История политического ислама начинается с бегства Мохаммеда в Медину, когда акцент был перенесен с проповеди на насильственные методы. Неверные были объявлены врагами Аллаха. Пророк предлагал им простой выбор: примкнуть к нему или расстаться с жизнью. Убеждение не подействовало, насилие оказалось куда эффективнее. Ислам вступил на путь джихада.

При первых калифах (преемниках Мохаммеда) пределы мусульманского мира стали расширяться с невероятной быстротой. Армии правоверных вырвались из Аравии и обрушились на Византию, ослабленную междоусобными распрями и эпидемиями чумы. В короткий срок были завоеваны христианский Ближний Восток и Северная Африка, еще с римских времен считавшаяся южной частью Европы. Христианский мир сократился наполовину. Около 60 миллионов христиан было перебито, большинство остальных насильно обращено в мусульманство.

Затем победоносные полчища последователей Мохаммеда смели зороастрийскую цивилизацию Персии и вторглись в Индостан, где вырезали 80 миллионов индуистов. Их судьбу разделили 10 миллионов буддистов в странах, расположенных на “Великом шелковом пути”. Печальная история столкновения миролюбивого буддизма с агрессивным исламом красноречиво свидетельствует о том, к каким последствиям приводит приверженность принципу непротивления злу.

За 1400 лет джихада в общем счете около 270 миллионов неверных было принесено в жертву на алтаре “религии мира”. Политический ислам неумолимо уничтожает любую культуру, в которую он вторгается или иммигрирует. Этот процесс может длиться сотнями лет, но конечный итог его всегда один и тот же — культура страны, завоеванной мусульманами или приютившей их, неизбежно стирается с лица земли. Когда ислам берет верх, он уже не уступает своих позиций.

Для того, чтобы западная цивилизация могла успешно противостоять очередному этапу джихада, она должна изучить политическую доктрину агрессора и понять, что ислам — неумолимый враг всех неверных. Если Запад не оценит всей серьезности угрозы, ему придется разделить судьбу всех других жертв политического ислама. Опасность усугубляется тем, что дуалистическая логика и этика ислама чужды западному человеку, который не понимает, что мусульмане мыслят и чувствуют совершенно не так, как он.

Запад должен понять: против него ведется тотальная война с применением всех возможных средств, в том числе пропаганды. Демонстрируя поразительное невежество в том, что касается прошлого ее собственной цивилизации, “прогрессивная западная общественность” приняла исламистскую версию истории, которая гласит, что мусульмане — невинные жертвы многовековой экспансии западного империализма, и яркий пример тому — крестовые походы.

Между тем джихад, запущенный Мохаммедом, никогда не прекращался. Время от времени он терпел поражения и вынужден был отступать. Так было после того, как франки под водительством Карла Мартелла в 732 году в битве при Пуатье нанесли поражение армии Рахмана Абдул-Рахмана и остановили экспансию мавров. В противном случае Европа пала бы под ударами арабских завоевателей, и в Оксфорде главным предметом изучения был бы Коран, писал великий английский историк Эдвард Гиббон.

Крестовые походы были неудачной попыткой христианского мира отыграться и освободить свои святыни, каким-то образом оказавшиеся на “исконно мусульманских землях”. Экспансия ислама в Европу была окончательно остановлена лишь в 1683 году у ворот Вены. Спустя полтора столетия ослабевший мусульманский мир вынужден был взять тактический тайм-аут и на время затаиться. Но сейчас ислам вновь возобновил наступление.

Исламисты уверяют, что все их претензии к Западу связаны с его поддержкой Израиля и с тем, что кованый сапог империалиста топчет священную землю Аравийского полуострова, охраняя нефтяные интересы американского капитала. Уберите эти два раздражителя, и исламский террор прекратится, как по мановению волшебного жезла.

Европа самозабвенно глотает эту пропагандистскую стряпню, стараясь не замечать, что Осама бен Ладен с самого начала проповедовал всемирный джихад и возрождение халифата, а указанные два мотива появились в исламистской пропаганде сравнительно поздно, как тактическая уловка перед лицом неожиданно резкой реакции Америки на террористические напрадения 11 сентября 2001 года.

Европейцы надеются отвести от себя удар, натравив исламофашистов на Америку и Израиль. Как в анекдоте про двух путников в лесу, которых преследует медведь. Один спрашивает на бегу другого: “Как ты думаешь, сможем мы обогнать медведя?” А тот отвечает: “А зачем мне обгонять медведя, достаточно будет обогнать тебя”.

Однако их надежды иллюзорны. Угодничество перед исламофашистами только растравляет их аппетит. А цели их достаточно ясно прописаны в священных текстах мусульман: весь свет принадлежит Аллаху, неверные силой и обманом захватили часть его земель, но правоверные будут сражаться до тех пор, пока над всем миром не будет победно реять зеленое знамя Пророка.

В 1786 году послы молодой американской республики во Франции и Великобритании — Томас Джефферсон и Джон Адамс — встретились в Лондоне с главой триполитанского дипломатического представительства в британской столице Сиди Хаджи Абдул-Рахманом Аджой. Джефферсон и Адамс надеялись заключить мирное соглашение с Триполитанией и оградить американские торговые суда от угрозы со стороны промышлявших разбоем и пиратством варварийских султанатов Северной Африки.

Обоих будущих президентов США особенно интересовало, почему варварийцы столь враждебно настроены по отношению к Америке, которая вроде бы ничем не заслужила их ненависти. В своем отчете Континентальному Конгрессу Джефферсон и Адамс поведали, что ответил им посол Аджа:
“…Как велят законы их Пророка и их священная книга Коран, государства, не признающие над собой их власти, являются грешными, и мусульмане не только вправе, но обязаны идти войной на неверных, где бы они ни находились, и обращать в рабов всех, кого они смогут взять в плен, а каждому мусульманину, который сложит голову на поле брани, суждено райское блаженство”.

http://volsky.us/archive/other/know_thy_enemy.html